– Тайрер был рад уйти. Ему еще нужно было повидать Хирагу, чтобы закончить еще одно краткое послание тайро Андзё, прежде чем он сможет перейти мост и встретиться с Фудзико. После военного совета, состоявшегося сегодня утром между сэром Уильямом и Сератаром, во время которого были согласованы окончательные детали запланированного обстрела Эдо и всей карательной кампании, Андре, присутствоваший там вместе с ним, прошептал:
– Фудзико умирает от желания видеть вас, все готово для вашего свидания. Она даже настаивает на том, чтобы устроить пир на японский лад и прислуживать вам, так что приходите голодным и с пересохшим горлом, но не забывайте вести себя жестко.
Когда они остались одни, на лице Малкольма стала заметна усталость.
– Джейми, налей мне, будь добр. Спасибо. Все подготовлено?
– На сегодня да, и на завтра тоже. А Ток и А Со уже на корабле вместе с сундуками, Чен отправится вместе с вами и миссис Струан. Насколько мне известно, ни одна душа, кроме них, Стронгбоу, меня и вот теперь Филип а, не знает, что вы ночуете на «Гарцующем Облаке».
– Хорошо. Филип был ошибкой, ну да ладно, – сказал Малкольм. – Я слишком увлекся, но все должно быть нормально. Он не станет трепать языком. Что нужно Горнту?
– Просто уладить окончательные детали. – Макфэй посмотрел на него. – Разве после женитьбы тебе не следует взглянуть на это по-другому?
– Может быть. Но только если Норберт принесет извинения.
– Горнт хотел поговорить с тобой наедине, если ты выкроишь для него минуту.
– Хорошо. Скажи ему, это все, о чем может идти речь?
Дружелюбие Горнта заполнило всю комнату. Малкольму он показался очень старым товарищем.
– Шампанского?
– Благодарю вас, Тайпэн. Могу я вас поздравить?
– Можете. Ваше здоровье!
– И ваше, сэр.
– Извините, но нам нужно спешить, завтра времени будет больше. Что произошло?
– Я хотел сообщить вам, конфиденциально, что завтра мистер Грейфорт собирается принять ваш компромисс. Дуэли не будет.
Струан улыбнулся.
– Это лучшая новость, какую я услы… нет, вторая лучшая новость, какую я услышал за весь день!
– Да. – Лицо Горнта стало жестким. – Если он действительно намеревается это сделать.
– А?
– Я думаю, вы должны быть готовы к предательству. Сожалею, что, возможно, порчу вам великий день, но мне хотелось предупредить вас. Я знаю, что он передумает.
Малкольм посмотрел на него, потом кивнул совершенно спокойно.
– От Норберта и всех Броков мы ожидаем предательства каждый день с утра. – Они сдвинули бокалы. – Здоровья… богатства… и счастья!
Оба ощущали теплоту атмосферы, Малкольм отметил в госте что-то любопытное, но никак не мог определить, что это было.
– Ваши планы на завтрашний день не изменились, вы передадите мне информацию, которая мне нужна?
– О да. – Горнт поднялся. – А мой контракт?
– Он готов. Моя подпись будет засвидетельствована завтра.
– Спасибо. До завтра, и еще раз поздравляю.
Снова Малкольм скорее почувствовал, нежели увидел в его глазах непонятную усмешку.
– Вы ждете его с таким же нетрпением, как и я.
Горнт словно отвлекся от каких-то своих мыслей.
– Да. Это будет еще один великий день, день последний и день первый.
Наверху Анжелика сидела перед зеркалом, не видя ничего, бессознательно постукивая по столику золотой печаткой на пальце. Она осталась одна впервые за сегодняшний день, в своей комнате за запертой дверью, и едва она присела, как ее внезапно захлестнула волна откровений и парадоксов: все произошло так быстро, я замужем, но по-настоящему я никогда и не ждала этого, и уж никак не на борту корабля, надеялась и молилась, но не думала, что это возможно, столько препятствий нас разделяли; я замужем, но не перед лицом Господа, жена человека, которого наметила для себя, которого обхаживала сама и чьи ухаживания поощряла; человека, которого я обожаю, но при этом обманула – насилие случилось не по моей вине, избавиться от плода было необходимо, серьги были единственным способом, тайна – единственным средством защитить мою жизнь, но все равно это обман – этот человек, который любит меня до самозабвения, рискует всем, я обокрала его, обманула, и на брачное ложе я поднимусь оскверненной, и все же…
Трижды, на пути к берегу, я начинала сознаваться ему во всем.
Нет, это не так, я начинала рассказывать ему только часть правды, про серьги, но всякий раз его восторг пересиливал мою решимость и я умолкала, а он не останавливаясь рассказывал мне все о своей матери и ее письмах, и о Скае, и об отце Лео, и об английском священнике, об адмирале и о сэр Уильяме – как он везде натыкался на непреодолимую стену, но как в конце концов победил… «Я победил, моя любимая жена. Я победил, ты моя, и теперь никто не сможет у меня тебя отнять…»
Объятия и разрывающие сердце слезы на плече друг у друга.
Господь свидетель, я знаю, он был бы уничтожен, если бы я заговорила, а стоило мне начать, и остальное само выплеснулось бы наружу следом, я знаю это. И тогда он бы умер, мой милый несчастный Малкольм. Потому что именно это он и есть, если заглянуть в суть, – самый милый человек в моей жизни. Я знаю теперь, что действительно люблю его, наравне с ним никто не приложил бы столько усилий, не преодолел бы столько препятствий. Я люблю его, и все же…
Что я должна теперь делать?
Она увидела свое лицо, пристально смотрящее на нее из зеркала. Ей не понравилось то, что она увидела себя такой открытой, беззащитной, и она опустила глаза. Она рассеянно смотрела, как ее пальцы крутят перстень, туда, сюда, так же, как это делал Андре со своей печаткой. Перстень Малкольма был золотым, тяжелым, с выгравированным гербом торгового дома Струанов: Лев Шотландии, переплетенный с Драконом Китая. Добро, переплетенное со злом? – вдруг спросила она себя и вздрогнула всем телом.
Чтобы отвлечься, она сильными движениями взъерошила волосы, но это не помогло. Черные мысли устремились наверх из глубин души, быстрее, еще быстрее, все до последней – и, наконец, о нем.
Это стало похоже на мерзкую рвоту, подступившую к самому горлу. Она почувствовала, как у нее закружилась голова, и сжала виски ладонями.
– Не смей… ты должна быть сильной… ты должна быть сильной, ты одна, ты должна… – Внезапно стоны прекратились: новая мысль пришла и вычистила из головы всю мерзость. – Но ты не одна, – произнесла она вслух. – Вас теперь двое, есть еще Малкольм, и ты нужна ему… вас двое, ты и Малкольм, ты нужна ему, Малкольм, он теперь твой муж…